С огромным удовольствием прочитал я Ваше письмо! То, что стало предметом Ваших исследо­ваний, то, что удалось Вам вывести на свет — крайне интересно, — сколь бы упорно ни утверж­дала «официальная наука», что все это не имеет никакого значения. Как говорит д-р Альфред Руссел-Валанс, наука всегда выступает против откры­тия новой Истины, и каждый раз ошибается! — Настоящий ученый подтвердит, что это так!

Brunn: 4 November 1902

 Friedrich Wannieck MP

Уважаемому герру Фридриху Баннику!

Многоуважаемый сэр, друг мой!

Многоуважаемый сэр и друг, ранее, в ноябре 1902 года, я уже писал Вам, что несколько меся­цев не мог работать, так как глаза были в бинтах после операции, мне прооперировали катаракту на обоих глазах. Потому я не мог начать обдумывать свой труд, посвященный разгадке тайны рун. Но именно тогда открылись мне еще непознанные Законы Зарождения и Развития, принадлежащие народу ариев; я постиг их чувства, их мудрость, язык и письменность. Когда я известил об этом Вас известил, Вы были столь добры, что поздра­вили меня с моим открытием. Я осмелился приве­сти в своей книге выдержку из этого Вашего пись­ма, она вынесена в посвящение к моей книги, которая выходит как введение к целой серии ра­бот, содержащих отчеты о моих дальнейших ис­следованиях и открытиях.

Прежде всего прочего, я хотел бы поблаго­дарить Вас, уважаемый сэр и дорогой друг, за Ваш интерес к моим исследованиям, который поддер­живал и поощрял меня, за Ваш интерес, который помог мне решиться всецело отдаться исследо­ванию этих почти безграничных областей. Про­шу Бас, позвольте мне посвятить первую мою работу в этой серии Вам, уважаемый сэр и доро­гой друг, как одно из предвиденных Вами иссле­дований, достигшее, наконец, зрелости и завер­шенности.

С бесконечной признательностью. Ваш постоянный поклонник Гвидо фон Лист

Слишком мало внимания уделялось до сих пор письменным знакам наших германских пред­ков — рунам. Так происходит потому, что иссле­дователи опираются на ложное и совершенно нео­боснованное предположение, будто германские народы не имели никакой собственной письмен­ности, а их письменные знаки — руны — пред­ставляют собой лишь искаженный вариант латин­ского унциального алфавита. Это предположение до сих пор является превалирующим, несмотря даже на то, что Юлий Цезарь совершенно ясно и однозначно говорил о книгах «Helfetsen» (а не «Helvertier») и примененном в них письме, кото­рое, как тогда полагали, было сопоставимо с пись­менностью греческой.

Не пытаясь доказать здесь древность самих рун, которые находили на бронзовых предметах и осколках гончарных изделий, необходимо все же упомянуть, что Футарк* в древние времена состоял

*Фон Лист употребляет термин Futharkh вместо обще­принятого Futhark, объясняя это в других своих работах тем, что более верно образовывать название руническо­го строя от фонетических соответствий первых семи, а не первых шести рун. — Здесь и далее, за исключением спе­циально оговоренных случаев, — прим, редактора русского издания.

из шестнадцати символов*. Б Эдде, в «Перечис­лении рун Одином»* *, указывается, что он состо­ял из восемнадцати знаков. С помощью этих сим­волов невозможно было что-либо записать, поскольку тевтоны* * * не знали ни «v» или «w» или «х», ни «z», ни «qu». Также не знали они ни «с», «d», ни «р». «V» передавалось с помощью «f»; «v» и «w» произошли от «u», «uu», «uo» или «оu»; «х» — от «ks» или «gs»; «z», возможно, и произносилось, но запи­сывалось с помощью «s». «Qu» произошло от «kui» или «gui», "С» от «ts», «d» от «th». «P» произошло от «Ь», и позднее получило собственную руну, как и другие звуки, которые постепенно получали свои собственные, особые руны, так что спустя неко­торое время общее число рун превысило тридцать. Если вы собираетесь проследить основы слов и их происхождение до корневых слов гер­манского праязыка, а затем проследовать еще дальше к истокам — семенным и первичным сло­вам древнего арийского языка, — то вам следует всегда записывать основы слов рунами — или, по меньшей мере, иметь это средство письменности

*  Фон Лист в данном случае апеллирует, вероятно, к скан­динавским руническим алфавитам конца I — начала II ты­сячелетия от Р.Х., действительно содержавшим 16 зна­ков. Однако наиболее древние известные нам рунические строи содержат все-таки 24 руны.

* * «Перечисление рун Одином» — фрагмент эддической песни «Речи Высокого». Среди российских исследователей данный фрагмент чаще именуется «Заклятьями Одина».

* * * Тевтоны — в данном случае этот этноним употребля­ется фон Листом как обозначение германцев вообще.

перед, глазами. Это поможет вам найти правиль­ный корень, даже имя руны само по себе уже ока­жет вам существенную помощь.

Каждая руна имела — подобно буквам гре­ческого алфавита — собственное имя, которое, будучи словом однослоговым, являлось одновре­менно носителем как корневого слова, так и рост­кового и первичного слов. Исключениями из это­го правила — да и то только кажущимся — оказываются руны Hagal, Gibor и Othil.

Так как каждая руна имеет свое собственное имя и имена эти — однослоговые, вполне очевид­но, что в далеком прошлом руны исполняли функ­ции слогового письма, фактически, — иероглифи­ческой системы*.- Ведь и сам древний арийский язык, как и любой другой первобытный язык, был однослоговым и только в более поздние времена был сведен до алфавитного письма. Это произо­шло, когда структура языка стала такой, что ис­пользование иероглифических или слоговых зна­ков стало слишком громоздким и обременительным.

В наши дни, когда руны уже признаны сло­вами-символами доисторического времени,

* Данное утверждение фон Листа представляется нам спор­ным и, во всяком случае, далеко не «вполне очевидным»: мы должны признать, что на настоящий момент не суще­ствует памятников арийской (индоевропейской) письмен­ности, в которых руны однозначно определялись бы как средство слогового письма. Если же обращаться к глуби­не тысячелетий, ко временам, когда слоговые индоевро­пейские письменности реально существовали, то оказы­вается некорректным само употребление термина «руны».

перед нами встает следующий важный вопрос — и вопрос этот состоит в том, как относиться к другим словам-символам, которые не содержат­ся в руническом Футарке. Даже если набор сим­волических слов-знаков и был крайне скуден, — чего нельзя сказать об арийской письменности, — все равно требовалось бы использовать гораз­до больше тридцати знаков. На самом деле, арий­ская письменность содержала много сотен сим­волов; и еще больше число знаков, на которых была основана сложная, чудесно систематизиро­ванная и взаимосвязанная иероглифическая структура, которая в наше время еще даже и не обсуждалась. Как бы невероятно это ни звуча­ло, но эти древние иероглифы, корни которых уходят далеко в дохристианскую эпоху, во вре­мена тевтонов и ариев, расцвели в нашу эпоху пышным цветом. Ими занимаются отдельная на­ука, которая практикуется и в наши дни, отдель­ное искусство, причем наука и искусство эти имеют не только свои собственные законы, но и свои собственные стилистические традиции. На этой системе базируется богатейшее литера­турное наследие, но у нее нет — и это один из трагикомических моментов — попечителей и хра­нителей, которые бы имели хотя бы малейшее представление о том, что именно они сохраня­ют и развивают!

Поскольку в древние времена —да и до сих пор — существует много сотен рунических зна­ков-символов, их точное число не может быть окончательно определено. Однако, только око­ло тридцати из этого множества знаков вошло в употребление в качестве букв, т.е. в качестве зна­ков алфавитного письма. Таким образом к наше­му времени из древних символов-знаков про­изошли две основных группы: «руны-буквы» и «руны-иероглифы», каждая из которых развива­лась своим собственным путем после того, как было полностью завершено деление на две эти группы. В свое время все эти символы были ру­нами, но теперь только «руны-буквы» сохранили свое название и предназначение, в то время как «руны-иероглифы» после формирования алфа­витного письма не осознавались уже как знаки письменности. Посему далее я буду называть их «священными» или «иероглифическими знаками». Можно отметить, что само слово «иероглиф» уже существовало в раннем арийском языке как «hiroglif» и имело уникальное значение уже тог­да, когда греческого языка еще и не существо­вало*.

«Руны-буквы», которые из соображений крат­кости я буду называть в дальнейшем просто «ру­нами», остановились в своем развитии и сохрани­ли не только простые линейные формы, но и однослоговые имена. «Священные знаки», напро­тив, постоянно развивались, и в конечном итоге их древняя линейная форма приняла вид изысканного

* Свое мнение о значении «древнеарийского» слова hiroglif фон Лист приводит ниже, после описаний рун.

и сложного орнамента. Кроме того, они подвергались и множеству изменений по мере того, как понятия, которые они символизирова­ли —да символизируют еще и в наши дни — раз­вивались и совершенствовались вместе с самим языком.

В эддическом «Перечислении рун Одином» восемнадцать рун используются в роли «письмен­ных знаков», хотя и сохраняют отчасти значение «священных знаков» — в том же смысле, что и поздние «волшебные знаки». В данной книге пред­лагается толкование этой магической песни, на основе которого может быть далее разгадана ос­новная загадка рун.

Ни одна из песней Эдды не дает столь же ясного, как «Перечисление рун Одином», пони­мания того аспекта арийской философии, ко­торый связан со взаимоотношениями между телом и душой, между Богом и Всем.*, наконец, между Всем и человеком. Бесконечно эволюци­онирующая личность остается сама собой, ос­тается неизменной, проходя через циклы рож­дения, бытия и смерти для нового рождения. В этом смысле «Речи Высокого» — песнь, содер­жащая «Перечисление рун Одином», — рисует его как некое таинство, как зеркальное отражение Всего и личности.

*Всё — специфический термин фон Листа, определяю­щий Мироздание как противоположность Эго (подобно паре макрокосм — микрокосм).

Один* воплощается в человеческом тепе, что­бы погибнуть; он «посвящает себя себе самому» и уходит, чтобы возродиться вновь**. И чем ближе он подходит к грани перехода к новому возрожде­нию — т.е. к своей смерти, — тем яснее ощущает в себе знание того, что таинство жизни заключа­ется в вечном круговороте «рождения» и «умира­ния», в вечном возвращении — жизни, состоящей из постоянных рождений и смертей. Он полнос­тью осознает это в момент заката жизни, когда по­гружается в Ur* * *, из которого возродится вновь. В момент окончания жизни Один отдает в залог один свой глаз в обмен на высшее знание; однако, глаз этот остается его собственностью: Один вновь обретает его после возвращения из Ur, в момент возрождения, ибо этот глаз — фактически его

*  Фон Лист употребляет в своей работе более южный, континентально-германский вариант имени этого бога — Вотан (нем. Wuotan). Однако в данном издании мы сохра­няем более привычный русскоязычному читателю север­ный вариант имени — Один.

* * Имеется в виду Жертвоприношение Одина, упоминае­мое в Эдде. Согласно традиции, Один пронзает себя ко­пьем на Древе Мира, чтобы получить знание рун. Стар­шая Эдда характеризует этот акт как «жертву себе самому», о чем и говорит фон Лист.

* * * Ur — специфический термин фон Листа. Собственно ur - распространенный префикс в германских (напри­мер, в немецком) языках, указывающий на первобытность или исходность чего-либо. Фон Лист вводит термин Ur, используемый как существительное, для обозначения Предвечного вообще, а также для обозначения исходной и неизменной части Всего.

 «тело», тогда как другой глаз, который он сохра­нил, — это его «дух». «Физический глаз» (т.е. физи­ческое тело), от которого он только временно от­казывается — но которое все же остается его телом — воссоединяется в момент возвращения из Ur — т.е. в момент возрождения — с другим, «духовным», глазом (его духом). Однако знание его не теряется в смерти, при погружении в Источник Мимира*, но остается с ним; это его достояние, достояние Всего; это опыт, накопленный тысяча­ми перерождений, знания, которые сохраняются и передаются. Знание Одина приходит с глотком из предначального Колодца Мимира, а также от Вёльвы Смерти и от Головы Мимира* *. Это лишь кажется, что он покинул физический мир — на

*  Источник Мимира — в скандинавской мифологии — свя­щенный источник мудрости, находящийся в центре Ми­роздания, у корней Древа Мира. В этот источник был погружен глаз Одина, отданный им Мимиру за право ис­пить из источника.

* * Вельвами в Скандинавии именовались колдуньи, жрицы (термин практически совпадает с др -рус. вълхва — «вол­шебница >); оборот «вёльва смерти», не очень красиво зву­чащий на русском языке, означает дословно «жрица смер­ти». В данном случае имеется в виду та мертвая Вёльва, с которой, обретая знание, беседует Один (см. песнь «Про­рицание Вёльвы» в Старшей Эдде). Голова Мимира — со­гласно северным преданиям. Один просит совета у отрубпенной головы Мимира перед наступлением Сумерек Богов. Это место в своей книге сам фон Лист комментирует сле­дующим образом: «Великан Мимир есть память или знание, а предначальный его Источник — это тайна Всего, которое рождается, живет и умирает для нового рождения. Вёльва Смерти — Богиня Земли, Богиня Смерти, которая хранит и оберегает лишенные душ тела на кладбищах, когда освобож­денные от телесной оболочки души направляются в Вальхаллу или в Хель. Голова Мимира — это «изначальные знания», то есть основные знания о рождении, бытии и смерти. [...] Это три уровня, проходя сквозь которые Один «становится мудрым», получает знание обо Всем».

самом же деле он продолжает ему принадлежать, ибо он — неделимая диада, состоящая из духовно­го и физического начал, неделимое двуединство. Невозможно отделить «день жизни» от «ночи жиз­ни», т.е. от смерти. Но из «ночи жизни» — из кажу­щегося небытия — Один выкосит знания о веч­ной жизни, и эти знания ведут его в вечных изменениях, в переходах от рождения через бы­тие к умиранию для нового рождения Всего. Полу­чив сокровенные знания. Один становится муд­рым, обретает знание судьбы мира, объяснение загадки мира, которую «он, извечный, никогда не откроет ни женщине, ни деве»*.

* Цитата из «Речей Высокого» (правда, слова эти сказаны Одином по иному поводу).

Итак, он и Один, и — одновременно — Всё; и точно так же каждая личность, каждое эго есть одновременно и не-эго, но Всё. Таким образом, каждое отдельное эго, каждый человек, проходит через те же превращения, через те же ступени понимания, что и Один; и осознание и освобож­дение каждого человека определяется его духов­ным богатством, а не мертвой памятью, не мерт­вой суммой познанного. Человек не теряет этого богатства даже в смерти, оно остается с ним, когда личность возвращается в мир людей в сле­дующем воплощении*.

Каждый человек имеет свое собственное понимание духовного значения идеи, которая сто­ит за этими терминами, — в соответствии с его «духовным богатством». Потому-то среди милли­онов живущих в этом мире людей не найти и двух, чьи понятия о божественном были бы в точнос­ти похожи — несмотря на все догматические уче­ния и веры. Так же верно и то, что не найти двух людей, которые бы имели одинаковое умозритель­ное понимание духовной сущности языка и его слов — и в деталях, и в совокупности.

И если можно так сказать о современном мире, то как это должно быть верно в отношении дале­кого прошлого, когда словарный запас языка был еще так мал и неполон. Как верно это было в то время, когда пророки и мудрецы должны были рождать понятия для доступного и ясного выра­жения своих идей, используя все еще крайне скуд­ный язык. Они были вынуждены сопровождать свою речь движениями — позже получившими название «магических жестов» — таким образом

* Комментарий фон Листа: «Mы называем «духовным бо­гатством» то, что возрожденная из смерти личность прино­сит с собой в мир, ее природные способности, таланты, или «врожденный гений*; более живой и чуткий дух, быстрее и легче, чем другие, постигающий и понимающий все вокруг. Эта повышенная чуткость, живость восприятия и есть то «ду­ховное богатство*, о котором я говорю».

придавая ей выразительность определенными сим­волическими знаками, о которых говорили, как о „шепоте», и которые были названы рунами*.

*     *     *

О тайне рунического знания Одина говорит­ся в эддической песни «Речи Высокого», где опи­сывается его жертвенная смерть, напоминающая нам о таинстве Голгофы.

Первая часть песни сложена от лица самого Одина; далее скальд**, исполняющий песнь, го­ворит уже от собственного лица. Но начинается песнь так***:

Знаю, висел я

в ветвях на ветру

* Слово «руны» (нем. Runen, англ, runes) действительно содержит один корень с германскими словами, имеющи­ми значение «шепот», «шептать» (сравн., напр., нем. raunen «шептать»). К этому же кусту древних основ вос­ходит ветвь слов со значением «тайна>. Большинство за­падных рунологов действительно считают, что термин «руны> происходит из этой группы германских корней, но существуют и другие точки зрения (см , напр.: А.Б Пла­тов. Памятники рунического искусства славян // Мифы и ма­гия индоевропейцев, вып. 6, 1998.).

** Скальд — в древней Скандинавии — поэт, нередко обладающий магической силой. Гвидо фон Лист в своей книге использует этот термин для обозначения всех лю­дей, принадлежащих к арманической касте, — т.е. всех магов и жрецов.

*** Фактически, «Речи Высокого» начинаются не этими словами, но фон Лист имеет в данном случае в виду соб­ственно интересующий его фрагмент «Речей».

девять долгих ночей,

пронзенный копьем,

посвященный Одину,

 в жертву себе же,

на дереве том,

чьи корни сокрыты

в недрах неведомых.

Никто не питал,

никто не кормил меня

взирал я на землю,

поднял я руны,

стеная их поднял —

и с дерева рухнул*.

После нескольких строф песнь дает описание восемнадцати рун с мистическим их толкованием. Если рассматривать эти строки, имея под рукой имена рун, то текст песни проливает свет на сами руны и дает нам разгадку и объяснение их тайны.

Следующие строки предшествуют описа­нию рун:

Заклинанья я знаю —

не знает никто их,

даже конунгов жены...

* Здесь и везде в данном издании фрагменты Старшей Эдды приводятся в переводе с древнеисландского А.Корсуна по изданию: Беовулъф. Старшая Эдда. Песнь о Нибелунгах. М., 1975.